Только одного и не больше. Таковы правила клуба, которые я нарушаю. Я босс. Имею право.

— Её зовут Таллия.

— Таллия, — пробую её имя, и мне нравится, как легко оно произносится. Оно настоящее. Девочки предпочитают выступать под псевдонимами, а это имя не завуалировано. Оно так приятно выдыхается.

— Она замужем?

— Насколько мне известно, нет, сэр. Вроде бы помолвлена, потому что в графе семейное положение она указала, что у неё уже есть жених.

Ничего страшного. Жених не муж. Да и я не монстр. Если не покажет мне, что хочет меня, то я пойду дальше. Но если она хотя бы раз телом, взглядом, дыханием, да без разницы чем, даст мне понять, что хочет меня, то я не отступлю. Я начну охоту. Я уже её начал.

— Хорошо. Этого мне достаточно. Предупреди Таллию, что я люблю красивые номера, и ей следует постараться удовлетворить меня. Обязательное условие — пуанты. Я заплачу ей за всё время, проведённое здесь, пять тысяч евро. Если мне понравится, то я увеличу ставку.

— Да, сэр. Могу я кое-что ещё сказать?

— Попробуй.

— Девушка не городская, сэр. Точнее, она приехала из глубинки Ирландии несколько лет назад, поэтому немного застенчива и пугается всего, что ей неизвестно. А неизвестно ей многое. Она хорошо справляется со своей работой. Все наши девочки её любят.

Она отзывчивая и добрая, всегда помогает всем и легко сглаживает конфликты с гостями, не допуская прикосновений к себе. Она может испугаться вас.

— Я настолько страшен? — усмехаюсь я.

— Вы настойчивы, сэр.

— Если она так скромна и воспитана, как я могу судить, по твоим словам, что же она делает в грёбаном клубе похоти и разврата? — удивляюсь я.

— Зарабатывает деньги, как и все мы. Но она никогда не берёт больше, чем её дневной оклад. Таллия выполняет свою работу и уходит. Всем известно, что в этом клубе официантки зарабатывают больше, чем в любом другом месте. Поэтому она здесь. Ей, как и всем, нужны деньги. Но Таллия отличается от других девочек.

Поэтому проявите терпение, сэр.

— Тебе она тоже нравится?

— Да, Таллия милая и чистая. Не знаю, как сказать иначе. Она чересчур нежная, и я считаю, что эта работа ей, вообще, не подходит. Я так ей и сказала, когда она пришла на должность официантки. Но она упрямо настаивала на своём, работала на самой минимальной ставке два месяца и ни разу не пожаловалась. У неё есть характер, но нет понимания в целом того, что здесь может происходить.

— Вместо того чтобы остудить меня, Елена, ты, наоборот, завела меня. Я с нетерпением жду свою новую игрушку. — Сажусь на диван и вытягиваю вперёд ноги.

Елена, с тяжёлым вздохом уходит, оставляя меня одного.

Раньше она не позволяла себе подобной оценки и, вообще, не влезала в мои приказы. Она всегда чётко выполняла их. Никто не возмущается по поводу того, как я обращаюсь с девочками.

Подобное даже в голову никому не приходило. И это, действительно, возбуждает меня.

Выходит, что маленькая и стеснительная Таллия танцует тогда, когда её никто не видит, и пользуется клубом, как своей тренировочной площадкой. Помимо этого, она тошнотворно мила, по описанию Елены, и настолько же упряма. Я это уже понял и именно это хочу увидеть.

Приглушаю свет со своей стороны, оставляя только мягкие лучи, направленные на сцену. Люблю наблюдать, находясь в темноте.

Делать всё, чтобы люди не знали, что я тоже здесь и смотрю на них.

Это интригует.

Дверь открывается, и я задерживаю дыхание. Чёрт. Девушка в белом парике, мать его, входит в комнату. Да какого хрена? Все знают, что я ненавижу эти атрибуты, как и маски. Но Таллия решила надеть и то, и другое, как и самое скромное платье без лишнего блеска.

Девушка всматривается в темноту, а я готов наорать на неё за то, что она выкинула подобный номер. Ненавижу грёбаную фальшь.

Ненавижу, когда женщины блефуют со мной.

— Волосы, — требовательно рычу.

Таллия вздрагивает и смотрит огромными глазами, спрятанными в тени маски в мою сторону.

— Сними этот грёбаный парик и распусти свои волосы.

Её руки немного бьёт дрожь. Она тянется к искусственному венику на своей голове и стягивает парик. Он падает из её рук, как и шпилька за шпилькой. Мой взгляд прикован к её волосам. Они мягко распускаются и падают на плечи Таллии длинным каскадом тёмного, практически чёрного золота, играющего красными бликами, и горького шоколада. Потрясающе.

— Ты прекрасна, — выдыхаю я. Обычно мои комплименты вызывают у женщин гордость, но у Таллии видимую невооружённым глазом панику. Неужели, она считает, что я наброшусь на неё, как животное, и изнасилую? Да, я ублюдок и убийца, но не настолько бесчувственен.

Я не могу насмотреться на девушку. Она невероятно сложена.

Длинные ноги, маленькая задница, небольшая грудь, белоснежная кожа, шелковистые волосы и совсем юное лицо. Я не могу хорошо рассмотреть его из-за маски, закрывающей большую часть её лица, но не буду заставлять снимать. Хотя бы так она перестанет дрожать.

— Начинай и танцуй так же, как вчера ночью, — приказываю я.

Таллия послушно подходит к музыкальному центру, в котором множество вариантов подключить свой телефон или Айпод, что она и делает. У неё старенький и, видимо, любимый гаджет, потому что он затёрт, и с него уже давно сошла краска. Значит, Таллия любит музыку. Она живёт музыкой. Что же она здесь забыла? Перепутала тропинки?

Мягкая композиция наполняет пространство, и Таллия идёт к сцене. Она волнуется и явно не привыкла выступать на публике. Я нажимаю на кнопку, и свет становится ещё слабее. Вижу, как её грудь, обтянутая голубой тканью, быстро и часто поднимается.

Таллия встаёт на пуанты и обхватывает шест. Медленно и грациозно она обходит его, стуча пуантами, видимо, привыкая к ним. Звучит волынка, и Таллия вместе с яркими и сочными звуками барабана выкидывает ногу вперёд.

Я даже дёргаюсь от того, как уверенно она поднимает подбородок, чувствуя каждый поток сильной и мощной ирландской музыки. Это совсем не то, что выбирают танцовщицы, чтобы соблазнить мужчину.

Таллия прыгает на пуантах, сложив руки за спиной. Её выпады ног и стук пуантов быстро меняются. Она кружится, её волосы взмывают вверх. Энергия её танца — это нечто невообразимое. Я не помню, чтобы меня так возбуждала национальная музыка и ирландский степ на пуантах. Безумие какое-то.

Движения Таллии становятся быстрее и мощнее, как и композиция. Скорость увеличивается. Я вскакиваю с места, восхищённый грацией и техникой. А потом всё резко заканчивается.

Она опускается и часто дышит.

— Браво! — хлопаю я, и мне хочется подойти к ней. Вдохнуть жар её тела, но это только напугает её. Таллия живёт музыкой, и в ней она становится собой.

— Продолжай, — произношу, возвращаясь на место, и хватаю бокал с ромом. Делаю большой глоток, облизывая губы. Кажется, у меня даже слюнки потекли.

Таллия делает несколько движений ногами, прогибаясь в талии, и обхватывает шест. Она наклоняется назад, и волосы касаются её ног. Таллия прекрасно слышит и чувствует музыку. Я уверен, что она не готовила эти номера. У неё попросту не было времени, но она знает, какое движение сделать следующим, чтобы покорить зрителя.

Чёрт, почему она до сих пор не танцует на моей сцене?

Хмурюсь и понимаю, что не хочу этого. Потому что тогда кто-нибудь другой увидит всё это. Нет, это сокровище моё. Только моё.

И я упиваюсь пластичным телом Таллии, представляя, что она может вытворять в постели. С такой растяжкой и мужчина не нужен.

Хотя ничто не заменит мужчину. Меня.

В какой-то момент мой разум отключается. Я смотрю, и моё тело расслабляется, а возбуждение возрастает. Резко перевожу взгляд на то, как Таллия облизывает полные губы, и сам хочу это сделать.

Слизать капельки пота с её лба. Пасть на колени, чёрт возьми, и преклоняться этой женщине.

Я не чувствую боли. Её нет. Просто нет. Чувствую только удовольствие и словно нахожусь в другом мире, где я есть и в то же время меня нет. Я перестаю ощущать своё тело, полностью растворяясь в ауре силы, женского изящества и страсти. Я и раньше видел таких женщин, но в последнее время всё реже и реже. И вот ангел прямо напротив меня. Что-то непонятное и тяжёлое образуется у меня в груди. Оно распространяется по крови, зажигая её, и катится по позвоночнику яркими искрами, пока не бьёт в член.